когда люди говорят, что следуют своей совести. При этом мое внимание привлекло то,
что многие, ссылаясь на свою совесть, говорят или делают что-то, что унижает других,
причиняет им вред. Итак, я понял, что совесть служит не только добру, но и злу. Таким
образом, мне стало казаться подозрительным то глубокое уважение, с которым относятся
к совести в нашей культуре. Мне стал подозрителен и тот факт, что западное просвещение
остановилось перед изучением феномена совести, а многие религиозные представления,
раньше внушавшие страх и ужас, как мне кажется, теперь вошли в "круг обязанностей"
совести и до сих пор остаются там неприкосновенными, словно некое табу.
Со временем пришло понимание, что совесть - это что-то обычное, инстинктивное.
Что ее задача, как и задача других инстинктов, - устанавливать и охранять отношения
внутри определенных границ, и вне этих границ она несостоятельна. Ибо за пределами
маленькой группы совесть оправдывает даже самые страшные поступки, и ее действие
бывает ужасным, например, в ходе войн.
Поэтому вскоре мне стало ясно, что те священные цели, которые приписывают совести
как некой моральной инстанции, есть цели одной изолированной группы, стремящейся с
помощью совести обосновать свое превосходство над другими группами, со всеми
негативными последствиями, вытекающи-
ми отсюда для отношений между группами. Так что у меня были все основания
внимательнее присмотреться к результатам влияния совести внутри группы, а также к
тому, как она влияет на отношения между группами.
С совестью тесно связаны ощущения вины и невиновности. И здесь тоже есть
странность: многие дурные поступки часто совершаются с ощущением невиновности, а
хорошие сопровождает чувство вины. Таким образом, для меня стало очевидно, что
чувства вины и невиновности благотворны только внутри определенных границ, а
невиновность и вина не тождественны добру и злу. Этим я тоже начал заниматься
подробнее и обратил внимание на тот факт, что и вину, и невиновность можно
переживать очень по-разному, что эти разные ощущения служат разным целям, например,
связи и уравновешиванию. Их цели дополняют друг друга, но они же друг другу и
противоречат, как, может быть, справедливость и любовь. Так что невиновность с точки
зрения справедливости нередко становится виной с точки зрения любви, и наоборот.
В ходе исследования этих взаимосвязей постепенно возник доклад "Вина и
невиновность в отношениях". Я работал над ним около года и много раз останавливался,
чтобы накопить новый опыт и проверить его. Год спустя появился доклад "Границы
совести", основанный на результатах этой работы. Когда я выступал с ним впервые, еще
не были осмыслены многие важные контексты и до окончательной его редакции было
далеко. Прорыв наступил, когда, занимаясь системными переплетениями,
охватывающими не одно поколение, я обнаружил, что наряду с той совестью, которую мы
чувствуем, существует еще одна, неосознаваемая совесть, которая открывается нам только
в своем действии. Другим порядкам эта неосознанная совесть служит как осознанная, и
часто именно тем, что следуя осознанной совести, мы грешим против неосознанной.
Трагические переплетения в семье, как и многие серьезные заболевания, психозы,
несчастные случаи, самоубийства и преступления, а также отречения, искупление
непонятной вины и страх связаны с напряжением между осознанной и неосознанной
совестью и теми более узкими и более широкими порядками, которым они служат.